Повернемося до однієї з моїх трьох головних тем - путіноміка
Доходы федерального бюджета РФ в январе 2023 оказались на 35% меньше, чем в январе 2022 (от продажи нефти и газа снизились на 46%, остальные на 28%).
Рост январских расходов впечатляет — на 59%. Дефицит покрывается за счет продажи юаней из резервов.
Бюджетная ситуация ухудшается катастрофически.
Юаней хватит на полгода.
Подробнее ниже.
Бюджетная катастрофа становится все ближе для правительства России, которое стремительно теряет доходы от экспорта нефти и газа и резко увеличивает траты на армию и силовые структуры.
По итогам января дефицит федерального бюджета РФ составил 1,76 триллиона рублей, отчитался в понедельник Минфин РФ. При доходах в 1,356 трлн рублей за месяц власти потратили 3,117 трлн, а без обеспечения налоговой выручкой оказалось больше половины расходов казны.
В традиционно благополучном январе это худший результат для бюджета по меньшей мере с 1998 года, который закончился для России дефолтом, отмечает Bloomberg.
В минусе, по данным Минфина, оказались все ключевые источники поступлений. Нефтегазовые доходы рухнули на 46% год к году, до 425,5 млрд рублей — минимума с августа 2020 года.
Хотя нефтяным компаниям в январе удалось резко увеличить экспорт, а из балтийских портов танкеры вывезли рекордный за четыре года объем, скидки на российские баррели побили рекорды: средняя цена Urals опустилась до $49,5 и оказалась на $20,5 ниже заложенной в бюджет.
Поступления НДС — другого ключевого налога, который зашит в стоимость всех товаров и услуг и обеспечивает каждый пятый рубль доходов правительства, — упали на 44%, до 379 млрд. Совокупные сборы с несырьевых секторов экономики оказались меньше прошлогодних на 28% и составили 931 млрд рублей.
Расходы правительства при этом подскочили на 58%, до 3,117 трлн рублей. В результате «дыра» в бюджете за один месяц оказалась равна 60% годового плана.
Минфин заложил в бюджет дефицит в 2,9 трлн рублей и верстал его из расчета, что «Газпром» продолжит качать газ в Европу, нефть будет стоить $70. Но при текущих ценах Urals казна недоберет как минимум 2,5 трлн рублей, а дефицит может оказаться больше 5 триллионов.
Исполнение бюджета в январе усиливает опасения по поводу бюджетной стабильности и его доходной части.
Причем, в феврале ситуация может ухудшиться: вступило в силу европейское эмбарго на российские нефтепродукты и потолок цен на них, а в отличие от сырой нефти, «пристроить» невостребованные объемы дизеля и бензина в Азию будет куда сложнее: Китай и Индия заинтересованы развивать собственные НПЗ, чтобы заменить российское топливо на мировых рынках.
Чтобы закрыть дефицит, Минфин впервые в истории продал 3,6 тонны золота из Фонда национального благосостояния, а также «распечатал» последние доступные резервы иностранной валюты, на которые не распространяются западные санкции — это 310 млрд китайских юаней из ФНБ. В январе Минфин и ЦБ продали юаней на бирже на 54,5 млрд рублей, а в феврале утроят эту сумму — до 160,2 млрд рублей.
***
Мнение экономиста из-за поребрика: структура энергетического экспорта вернется к советским временам с их доминированием сырой нефти.
Введенные только что ограничения по нефтепродуктам могут иметь не менее серьезный эффект: в 2021 году Россия экспортировала их почти вдвое больше, чем потребляла сама — и при этом на европейский рынок в 2021 году приходилось 53% экспортных поставок, а в ноябре 2022 — около 44%. Переориентировать выпадающие объемы довольно сложно. С одной стороны, внутреннее потребление не растет больше десяти лет, с другой, у основных покупателях нашей нефти — от Китая и Индии до Турции — имеются избыточные мощности нефтепереработки, и не менее десяти стран готовы заполнить европейскую брешь по этой категории топливной продукции. Поэтому я предположу, что главным результатом этого нововведения станет рост поставок российской нефти по ценам в диапазоне $50–55 за баррель при существенном провале в экспорте нефтепродуктов. Соответственно, под ударом окажутся перерабатывающие предприятия, а структура энергетического экспорта вернется к советским временам с доминированием сырой нефти.
Если мои предположения верны, то поставки сырой нефти вырастут за 2023 год на 5–8% до 220–225 млн тонн, а отгрузки нефтепродуктов сократятся на 30–35% до 95–105 млн тонн. Это приведет к необходимости снижения добычи нефти на 12–15% по сравнению с 2022 годом — при стабильности внутреннего потребления. Такое снижение окажется самым большим годовым падением с 1992 года, но смертельным для российской экономики оно не станет. Бюджет потеряет при этом не менее 35–40% нефтегазовых доходов, сократив их с рекордных 11,6 трлн рублей в 2022 году до 6,8–7,5 трлн. Как отмечают многие аналитики, это будет чревато ростом заимствований, существенной денежной эмиссией и в итоге разгоном инфляции. Бюджетный дефицит, на мой взгляд, составит от 4 до 4,5% ВВП. Замечу, что это весьма далеко от дефицита федерального бюджета США в 12,4% ВВП в 1942 году, когда страна даже еще не вступила в войну в Европе. Поэтому мой основной вывод, повторенный много раз, сводится к тому, что энергетические санкции надолго остановили развитие российской экономики, но разрушить ее или хотя бы вынудить Владимира Путина прекратить войну в Украине они не в состоянии. Значение этих мер состоит прежде всего в том, что Запад ввел санкции, которые оказалось выгодно соблюдать даже для не западных стран — они банально экономят на превращении России в мирового изгоя.
Если говорить о том, что может быть сделано для дальнейшего давления на Россию, то тут «традиционные» меры практически исчерпаны.
Хотя это может показаться невыгодным, европейским странам и США стоило бы полностью отказаться от:
1. экспорта в Россию чего бы то ни было. Европейцам нужно принять своего рода аналог американского Trade with the Enemy Act 1917 года, а Соединенным Штатам — распространить на Российскую Федерацию действие его основных положений. Это могло бы открыть совершенно новую главу в санкционной политике. В рамках такого режима в Россию прекратится поступление массы необходимых товаров: от посевного материала для иллюзорно «суверенного» отечественного сельского хозяйства или вакцин для скота и птицы до, например, хмеля для изготовления пива или кисломолочных заквасок (парадоксально, но ни того, ни других в стране практически не производится).
2. Параллельно стоило бы перестать проводить операции в долларах и евро со всеми российскими банками, полностью переключив страну на любимый в Кремле юань.
3. Помимо этого, сделать все возможное для прекращения использования в России всех западных социальных сетей и интернет-сервисов.
4. Вероятно, западным странам стоило бы учредить Компенсационный фонд для зарегистрированных в их юрисдикциях компаний, который мог бы покрыть значительную часть убытков от полного прекращения деятельности этих фирм в России. Сегодня всем известно, что большинство даже формально «ушедших» из страны компаний продолжают присутствовать на российском рынке или создают условия для возможного возвращения. Таким образом получится проигнорировать решения Кремля, делающие невозможными продажу активов в стране. Впоследствии все выплаты в рамках деятельности данного фонда можно было бы предъявить российским властям в качестве условия восстановления деловых отношений с Западом.
5. Разумеется, важнейший инструмент давления — введение широких вторичных санкций. Многочисленные данные свидетельствуют о том, что поток западной высокотехнологической продукции в Россию в последние месяцы не только не сократился, но по многим позициям, напротив, вырос (в том числе даже микрочипов и полупроводников). Этот факт указывает на очевидную недейственность санкций и требует оригинальных решений. Прежде всего, смещения ответственности с компаний и организаций, посредничающих на этом рынке (они могут исчезать и перерегистрироваться и потому легко избегают ответственности), на банки, обрабатывающие соответствующие платежи. Будучи не в состоянии уйти от ответственности и неся катастрофические потери в случае введения против них вторичных санкций, банки по всему миру могли бы стать наиболее действенным инструментом контроля над соблюдением принятых западными регуляторами решений. Без их привлечения ситуация, скорее всего, не имеет шансов поменяться.
6. Однако, подводя итог первого года «новейшей» санкционной политики, я бы отметил ряд простых обстоятельств. Прежде всего: практически никакие экономические санкции не могут изменить политический курс Кремля. Для того чтобы это случилось, необходимо порожденное их эффектом открытое недовольство населения, надежды на которое иллюзорны.
7. Кроме того, российская экономика достаточно примитивна: экспорт представлен сырьем, запретить отгрузки которого невозможно, так как по той или иной цене спрос существует всегда; а внутренний рынок обеспечивается отечественными компаниями, в отношении которых санкции противоречат «гуманитарным» соображениям (как в части поставок лекарств или сырья для пищевой промышленности).
8. К тому же, российское руководство предельно сократило горизонт планирования. Обитателей Кремля, судя по всему, совершенно не волнует, что случится с отечественной экономикой «после 2030 года» — так что рассуждения, согласно которым Россия в перспективе несомненно проиграет от санкций, не слишком резонируют в стране.
9. И, наконец, нужно признать, что российские управленцы — особенно «либералы» из финансово-экономического блока правительства — сумели эффективно нейтрализовать те санкции, которые могли спровоцировать панику и привести к финансовому коллапсу. Все остальное не воспринимается большинством российского населения как «настоящий» кризис.
10. Поэтому, второй год войны, скорее всего, пройдет в атмосфере чисто военного противостояния, когда формат «Рамштайна» будет однозначно доминировать над форматом решений министров финансов G7 или Европейской комиссии.
© В. Иноземцев
10.02.2023. Путин режет еще одну курицу, которая со времен СССР несла золотые яйца — нефтедобычу.
Россия вслед за газодобывающей пускает «под нож» и нефтяную промышленность: из-за санкций правительство объявило о сокращении добычи.
Пожертвовав добычей и экспортом газа, российские власти готовятся «пустить под нож» еще одну ключевую отрасль сырьевой промышленности, которая с советских времен снабжала экономику твердой валютой для оплаты импорта: от технологий до ширпотреба.
Из-за нового пакета санкций, который включает европейское эмбарго и потолок цен на нефть, Россия с марта сократит добычу на 500 тысяч баррелей в сутки, объявил в пятницу курирующий энергетику вице-премьер Александр Новак:
«Как и было заявлено раньше, мы не будем продавать нефть тем, кто прямо или косвенно придерживается принципов ценового потолка».
По словам Новака, добровольное сокращение добычи «будет способствовать восстановлению рыночных отношений», которые оказались под ударом «деструктивной политики коллективного Запада».
Потолок цен на российскую нефть действует с 5 декабря 2022 года: баррели, которые продаются дороже $60, лишаются страховки при танкерных перевозках. С 5 февраля аналогичный ценовой потолок страны G7 и ЕС ввели в отношении российских нефтепродуктов.
В январе Россия качала 10,9 млн баррелей в сутки, а после сокращения в марте добыча может опуститься до 10,4 млн баррелей в день — минимума с первых месяцев войны.
Международное энергетическое агентство прогнозирует, что по итогам 2023 года российские нефтяники могут потерять 1,4 млн баррелей ежедневной добычи, объем которой может опуститься до 9,6 млн баррелей в день — уровня конца 2000-х.
Ключевая проблема для нефтяной отрасли — не столько санкции на нефть, сколько меры в отношении нефтепродуктов: пристроить лишние объемы в Азию будет куда сложнее, поскольку спроса просто нет.
Остановка скважин сулит новые проблемы и российскому бюджету, который сверстан из расчета, что добыча нефти снизится незначительно (с 515 до 490 млн тонн), а ее экспорт даже вырастет.
В январе нефтегазовые доходы казны рухнули вдвое и стали самыми низкими с пандемии (425 млрд рублей), а дефицит — 1,8 трлн рублей за месяц — стал рекордным с дефолта 1998 года.
Для нефтяной отрасли сокращение добычи означает крах, восстановиться от которого она будет не в состоянии: так, резко уменьшив добычу в пандемию, Россия так и не смогла вернуть ее на прежние уровни.
На истощенных месторождениях, открытых еще во времена СССР, скважинный фонд не удалось перезапустить даже с помощью современных западных технологий.
Теперь же, когда западные нефтесервисные компании ушли из России, Путину предстоит узнать, в каком истинном состоянии находятся и его скважины, и его технологии, и его общак.
Закономерный конец фейковой «энергетической сверхдержавы».
Рост январских расходов впечатляет — на 59%. Дефицит покрывается за счет продажи юаней из резервов.
Бюджетная ситуация ухудшается катастрофически.
Юаней хватит на полгода.
Подробнее ниже.
Бюджетная катастрофа становится все ближе для правительства России, которое стремительно теряет доходы от экспорта нефти и газа и резко увеличивает траты на армию и силовые структуры.
По итогам января дефицит федерального бюджета РФ составил 1,76 триллиона рублей, отчитался в понедельник Минфин РФ. При доходах в 1,356 трлн рублей за месяц власти потратили 3,117 трлн, а без обеспечения налоговой выручкой оказалось больше половины расходов казны.
В традиционно благополучном январе это худший результат для бюджета по меньшей мере с 1998 года, который закончился для России дефолтом, отмечает Bloomberg.
В минусе, по данным Минфина, оказались все ключевые источники поступлений. Нефтегазовые доходы рухнули на 46% год к году, до 425,5 млрд рублей — минимума с августа 2020 года.
Хотя нефтяным компаниям в январе удалось резко увеличить экспорт, а из балтийских портов танкеры вывезли рекордный за четыре года объем, скидки на российские баррели побили рекорды: средняя цена Urals опустилась до $49,5 и оказалась на $20,5 ниже заложенной в бюджет.
Поступления НДС — другого ключевого налога, который зашит в стоимость всех товаров и услуг и обеспечивает каждый пятый рубль доходов правительства, — упали на 44%, до 379 млрд. Совокупные сборы с несырьевых секторов экономики оказались меньше прошлогодних на 28% и составили 931 млрд рублей.
Расходы правительства при этом подскочили на 58%, до 3,117 трлн рублей. В результате «дыра» в бюджете за один месяц оказалась равна 60% годового плана.
Минфин заложил в бюджет дефицит в 2,9 трлн рублей и верстал его из расчета, что «Газпром» продолжит качать газ в Европу, нефть будет стоить $70. Но при текущих ценах Urals казна недоберет как минимум 2,5 трлн рублей, а дефицит может оказаться больше 5 триллионов.
Исполнение бюджета в январе усиливает опасения по поводу бюджетной стабильности и его доходной части.
Причем, в феврале ситуация может ухудшиться: вступило в силу европейское эмбарго на российские нефтепродукты и потолок цен на них, а в отличие от сырой нефти, «пристроить» невостребованные объемы дизеля и бензина в Азию будет куда сложнее: Китай и Индия заинтересованы развивать собственные НПЗ, чтобы заменить российское топливо на мировых рынках.
Чтобы закрыть дефицит, Минфин впервые в истории продал 3,6 тонны золота из Фонда национального благосостояния, а также «распечатал» последние доступные резервы иностранной валюты, на которые не распространяются западные санкции — это 310 млрд китайских юаней из ФНБ. В январе Минфин и ЦБ продали юаней на бирже на 54,5 млрд рублей, а в феврале утроят эту сумму — до 160,2 млрд рублей.
***
Мнение экономиста из-за поребрика: структура энергетического экспорта вернется к советским временам с их доминированием сырой нефти.
Введенные только что ограничения по нефтепродуктам могут иметь не менее серьезный эффект: в 2021 году Россия экспортировала их почти вдвое больше, чем потребляла сама — и при этом на европейский рынок в 2021 году приходилось 53% экспортных поставок, а в ноябре 2022 — около 44%. Переориентировать выпадающие объемы довольно сложно. С одной стороны, внутреннее потребление не растет больше десяти лет, с другой, у основных покупателях нашей нефти — от Китая и Индии до Турции — имеются избыточные мощности нефтепереработки, и не менее десяти стран готовы заполнить европейскую брешь по этой категории топливной продукции. Поэтому я предположу, что главным результатом этого нововведения станет рост поставок российской нефти по ценам в диапазоне $50–55 за баррель при существенном провале в экспорте нефтепродуктов. Соответственно, под ударом окажутся перерабатывающие предприятия, а структура энергетического экспорта вернется к советским временам с доминированием сырой нефти.
Если мои предположения верны, то поставки сырой нефти вырастут за 2023 год на 5–8% до 220–225 млн тонн, а отгрузки нефтепродуктов сократятся на 30–35% до 95–105 млн тонн. Это приведет к необходимости снижения добычи нефти на 12–15% по сравнению с 2022 годом — при стабильности внутреннего потребления. Такое снижение окажется самым большим годовым падением с 1992 года, но смертельным для российской экономики оно не станет. Бюджет потеряет при этом не менее 35–40% нефтегазовых доходов, сократив их с рекордных 11,6 трлн рублей в 2022 году до 6,8–7,5 трлн. Как отмечают многие аналитики, это будет чревато ростом заимствований, существенной денежной эмиссией и в итоге разгоном инфляции. Бюджетный дефицит, на мой взгляд, составит от 4 до 4,5% ВВП. Замечу, что это весьма далеко от дефицита федерального бюджета США в 12,4% ВВП в 1942 году, когда страна даже еще не вступила в войну в Европе. Поэтому мой основной вывод, повторенный много раз, сводится к тому, что энергетические санкции надолго остановили развитие российской экономики, но разрушить ее или хотя бы вынудить Владимира Путина прекратить войну в Украине они не в состоянии. Значение этих мер состоит прежде всего в том, что Запад ввел санкции, которые оказалось выгодно соблюдать даже для не западных стран — они банально экономят на превращении России в мирового изгоя.
Если говорить о том, что может быть сделано для дальнейшего давления на Россию, то тут «традиционные» меры практически исчерпаны.
Хотя это может показаться невыгодным, европейским странам и США стоило бы полностью отказаться от:
1. экспорта в Россию чего бы то ни было. Европейцам нужно принять своего рода аналог американского Trade with the Enemy Act 1917 года, а Соединенным Штатам — распространить на Российскую Федерацию действие его основных положений. Это могло бы открыть совершенно новую главу в санкционной политике. В рамках такого режима в Россию прекратится поступление массы необходимых товаров: от посевного материала для иллюзорно «суверенного» отечественного сельского хозяйства или вакцин для скота и птицы до, например, хмеля для изготовления пива или кисломолочных заквасок (парадоксально, но ни того, ни других в стране практически не производится).
2. Параллельно стоило бы перестать проводить операции в долларах и евро со всеми российскими банками, полностью переключив страну на любимый в Кремле юань.
3. Помимо этого, сделать все возможное для прекращения использования в России всех западных социальных сетей и интернет-сервисов.
4. Вероятно, западным странам стоило бы учредить Компенсационный фонд для зарегистрированных в их юрисдикциях компаний, который мог бы покрыть значительную часть убытков от полного прекращения деятельности этих фирм в России. Сегодня всем известно, что большинство даже формально «ушедших» из страны компаний продолжают присутствовать на российском рынке или создают условия для возможного возвращения. Таким образом получится проигнорировать решения Кремля, делающие невозможными продажу активов в стране. Впоследствии все выплаты в рамках деятельности данного фонда можно было бы предъявить российским властям в качестве условия восстановления деловых отношений с Западом.
5. Разумеется, важнейший инструмент давления — введение широких вторичных санкций. Многочисленные данные свидетельствуют о том, что поток западной высокотехнологической продукции в Россию в последние месяцы не только не сократился, но по многим позициям, напротив, вырос (в том числе даже микрочипов и полупроводников). Этот факт указывает на очевидную недейственность санкций и требует оригинальных решений. Прежде всего, смещения ответственности с компаний и организаций, посредничающих на этом рынке (они могут исчезать и перерегистрироваться и потому легко избегают ответственности), на банки, обрабатывающие соответствующие платежи. Будучи не в состоянии уйти от ответственности и неся катастрофические потери в случае введения против них вторичных санкций, банки по всему миру могли бы стать наиболее действенным инструментом контроля над соблюдением принятых западными регуляторами решений. Без их привлечения ситуация, скорее всего, не имеет шансов поменяться.
6. Однако, подводя итог первого года «новейшей» санкционной политики, я бы отметил ряд простых обстоятельств. Прежде всего: практически никакие экономические санкции не могут изменить политический курс Кремля. Для того чтобы это случилось, необходимо порожденное их эффектом открытое недовольство населения, надежды на которое иллюзорны.
7. Кроме того, российская экономика достаточно примитивна: экспорт представлен сырьем, запретить отгрузки которого невозможно, так как по той или иной цене спрос существует всегда; а внутренний рынок обеспечивается отечественными компаниями, в отношении которых санкции противоречат «гуманитарным» соображениям (как в части поставок лекарств или сырья для пищевой промышленности).
8. К тому же, российское руководство предельно сократило горизонт планирования. Обитателей Кремля, судя по всему, совершенно не волнует, что случится с отечественной экономикой «после 2030 года» — так что рассуждения, согласно которым Россия в перспективе несомненно проиграет от санкций, не слишком резонируют в стране.
9. И, наконец, нужно признать, что российские управленцы — особенно «либералы» из финансово-экономического блока правительства — сумели эффективно нейтрализовать те санкции, которые могли спровоцировать панику и привести к финансовому коллапсу. Все остальное не воспринимается большинством российского населения как «настоящий» кризис.
10. Поэтому, второй год войны, скорее всего, пройдет в атмосфере чисто военного противостояния, когда формат «Рамштайна» будет однозначно доминировать над форматом решений министров финансов G7 или Европейской комиссии.
© В. Иноземцев
10.02.2023. Путин режет еще одну курицу, которая со времен СССР несла золотые яйца — нефтедобычу.
Россия вслед за газодобывающей пускает «под нож» и нефтяную промышленность: из-за санкций правительство объявило о сокращении добычи.
Пожертвовав добычей и экспортом газа, российские власти готовятся «пустить под нож» еще одну ключевую отрасль сырьевой промышленности, которая с советских времен снабжала экономику твердой валютой для оплаты импорта: от технологий до ширпотреба.
Из-за нового пакета санкций, который включает европейское эмбарго и потолок цен на нефть, Россия с марта сократит добычу на 500 тысяч баррелей в сутки, объявил в пятницу курирующий энергетику вице-премьер Александр Новак:
«Как и было заявлено раньше, мы не будем продавать нефть тем, кто прямо или косвенно придерживается принципов ценового потолка».
По словам Новака, добровольное сокращение добычи «будет способствовать восстановлению рыночных отношений», которые оказались под ударом «деструктивной политики коллективного Запада».
Потолок цен на российскую нефть действует с 5 декабря 2022 года: баррели, которые продаются дороже $60, лишаются страховки при танкерных перевозках. С 5 февраля аналогичный ценовой потолок страны G7 и ЕС ввели в отношении российских нефтепродуктов.
В январе Россия качала 10,9 млн баррелей в сутки, а после сокращения в марте добыча может опуститься до 10,4 млн баррелей в день — минимума с первых месяцев войны.
Международное энергетическое агентство прогнозирует, что по итогам 2023 года российские нефтяники могут потерять 1,4 млн баррелей ежедневной добычи, объем которой может опуститься до 9,6 млн баррелей в день — уровня конца 2000-х.
Ключевая проблема для нефтяной отрасли — не столько санкции на нефть, сколько меры в отношении нефтепродуктов: пристроить лишние объемы в Азию будет куда сложнее, поскольку спроса просто нет.
Остановка скважин сулит новые проблемы и российскому бюджету, который сверстан из расчета, что добыча нефти снизится незначительно (с 515 до 490 млн тонн), а ее экспорт даже вырастет.
В январе нефтегазовые доходы казны рухнули вдвое и стали самыми низкими с пандемии (425 млрд рублей), а дефицит — 1,8 трлн рублей за месяц — стал рекордным с дефолта 1998 года.
Для нефтяной отрасли сокращение добычи означает крах, восстановиться от которого она будет не в состоянии: так, резко уменьшив добычу в пандемию, Россия так и не смогла вернуть ее на прежние уровни.
На истощенных месторождениях, открытых еще во времена СССР, скважинный фонд не удалось перезапустить даже с помощью современных западных технологий.
Теперь же, когда западные нефтесервисные компании ушли из России, Путину предстоит узнать, в каком истинном состоянии находятся и его скважины, и его технологии, и его общак.
Закономерный конец фейковой «энергетической сверхдержавы».
Нет комментариев